Если вы пока еще не созрели на просмотр фильмов про эмиграцию, то почитайте эту юмористическую заметку про Зину, которая решила эмигрировать из России. Кстати, мы уверены, вы в курсе, что в каждой шутке есть доля правды.
Часть первая
Российское сообщество разбилось на противоборствующие кланы. Одни считают, что Путин и Сбербанк ведут слабеющий народ под белы рученьки прямиком в “Золотой век”. Другие полагают, что наоборот — Атлантида стремительно погружается на дно и пора делать ноги. Есть и третьи, которые уверены, что говно не тонет ни при каких обстоятельствах. Пока все спорят в соцсетях до кровавых мальчиков в глазах, моя знакомая Зина, так и не решив к какой группе примкнуть, уже эмигрировала.
Зина – не сирийский беженец, спасающийся от войны. И не свободолюбивый фрилансер, для которого московская квартира выросла до размеров земного шара, и он ходит по нему в шлепанцах и шортах, как по своей кухне. Зина и заграницей-то была всего два раза – в Турции и Египте — по путевкам «все включено». Женщина она простая, и цели у нее простые. Как и вновь вошедшие в моду хипстеры Карл Маркс и Фридрих Энгельс, Зина следует материалистической жизненной концепции. И лишь раз в год делает исключение для пищи духовной — ест пасхальный кулич и кокает цветные яйца. Однажды Зина уже совершила квантовый скачок из Сызрани в Москву, и теперь ей ничего не страшно.
Первые два столичных года она торговала в переходе бледными (под стать пассажирам метрополитена) пирожками с начинкой из туалетной бумаги. Потом сама взяла в управление пару киосков и добавила в бумагу жареный лучок, отчего бледные пассажиры стали ходить к ней чаще и даже приобрели легкий румянец. Возможно Зина доросла бы до начинки из картофеля и серьезного предпринимательства, если бы ни местная мафия в лице некого Рафика. Впрочем, государственная поддержка малого и среднего бизнеса оказалась пострашнее Рафика. После нескольких лет борьбы с господдержкой Зина сдалась и вышла из игры.
От пирожковой эпопеи у нее остались автомобиль «рено меган», лопоухий сын первоклассник и твердое понимание, что в эпоху гаджетов, наночастиц и стволовых клеток самой острой проблемой в мире по-прежнему остается проблема питания. Не зря при таком богатом разнообразии санкций россияне запомнили только продуктовые. Да и на Западе все не слава богу — Европа явно загнивает от наших антисанкций. Фермеры протестуют: итальянских уже тошнит пармезаном, французских – камамбером, а польских — яблоками. Им всем так опротивела их собственная продукция, что они свозят ее к российской границе, чтобы мы хоть как-нибудь ее уничтожили.
Целый месяц Зина безотрывно смотрела все передачи на первом, пристально разглядывая душераздирающие репортажи из Европы. Она пыталась разглядеть за спиной репортеров следы Рафика и господдержки. Но так и не увидела. И тогда в ее голове созрел бизнес план. Зина божественно варила борщ и лепила пельмени, что не могло оставить равнодушной застрявшую в пищевом тупике Европу. И хотя она не говорила ни на одном языке, кроме русского, ее это не смущало. В конце концов урчание желудочного сока на всех языках звучит одинаково.
Зина запрыгнула на подножку уходящего валютного поезда, продав машину и обменяв рубли на евро. Забрала сына из школы – какая разница, в какой стране учиться, если даже в родных Мытищах одни иностранцы? К концу первого года сын так и не смог выговорить имя своей классной учительницы — Фатхулы Сайкуловны Джахамбековой, и запомнить имена половины одноклассников, самые простые из которых были Саюн и Гузаль. Прихватив мясорубку и сына, Зина отбыла.
Один миллион сто шестьдесят тысяч беженцев покинули Россию после революции. Разбросанные по всей Европе, эмигранты первой волны считали свое изгнание вынужденным и кратковременным, уповая на скорое возвращение на родину. Стараясь сохранить и приумножить русскую культуру, они издали четыре тысячи книг и журналов, открыли несколько русских театров и школу балета, которая до сих пор считается сильнейшей. Культурное наследие «русского зарубежья» неоценимо. Какое наследие оставит Зина, если ее единственная цель — утопить Европу в борще?..
Часть вторая
В Берлине Зину ждали. По крайней мере так ей казалось. Во-первых, ее ждала мама Меркель, как ласково прозвали ее сирийские беженцы, а во-вторых, подруга детства — одноклассница Люба из Сызрани. Люба была белой костью среди эмигрантов — она уехала заграницу по зову сердца, а не кошелька. Зина рассматривала в «одноклассниках» фотографии Любиного двухэтажного дома, ребенка и солидного немецкого мужа в очках, и размышляла, что ей бы только попасть в Берлин, а там она зацепится.
Она мечтала о маленькой кафешке с дымящимся борщом на плите и немецкими бабушками, жующими пельмени своими качественными импортными протезами. Правда, по статусу пока не дотягивала даже до афганского таджика-беженца. Тот на законном основании уже разместился в бараке лагеря «Бухенвальд» и получал пособие в сто тридцать восемь евро. Зина же с двухнедельной туристической визой, девятью тысячами евро и главным козырем — Любиным мужем (судя по очкам председательствующим по меньшей мере в Бундестаге) только готовилась брать Берлин штурмом.
Добравшись, наконец, до центрального берлинского вокзала, она была неприятно поражена количеством штурмующих. Зина высматривала хотя бы одного немца в толпе смуглых темноволосых мужчин. Единственный блондин (чистый ариец — с бобриком и голубыми глазами) ждал такси в самом хвосте очереди из беженцев. Зина заулыбалась ему, как родному, и тот тепло улыбнулся в ответ. Но флиртовать с чемоданами, мясорубкой и сыном первоклассником было несподручно. К тому же Зина знала по-немецки только «хэнде хох» и «ауфидерзейн», что, в принципе, подходило для начала и конца ее брачного предприятия, но чем заполнить паузу между этими двумя словами было непонятно. «Я с Киева», — вдруг сказал мужчина. – А вы?»
Одноклассница Люба почему-то не пригласила Зину к себе в дом. Назначила встречу на Постдамской площади. Пришла с забитой доверху продуктовой сумкой и неприветливым выражением лица. Сухо приняла привет от Костика (первой школьной любви) и напрочь отказалась пойти к Зине в отель поболтать за бутылочкой сызраньской водки «Презент». Сказала, у нее только пятнадцать минут, чтобы поностальгировать о России. Зина растерялась. У нее из аргументов были только водка и фальшивый привет (Костик спился еще лет пять назад, и не помнил не то что Любу, но даже собственную фамилию).
Тогда Зина спросила напрямую, может ли Любин муж помочь ей остаться в Германии. Люба поморщилась и сказала, что даже если б ее муж был канцлером, кумовство здесь не принято, это не Рашка-говняшка, и надо самой идти в Ауслэндэрбехёрде и узнавать, как получить ПМЖ. «Куда-куда? В Ауслэ…» — у Зины от одного только названия все завяло. Тем ни менее в такси она мысленно репетировала трогательную речь про кровавый режим и уникальный рецепт борща, унаследованный еще от прабабки. Но в этом самом Ауслэ… ее не приняли, сказали, что надо записываться на прием и ждать четыре недели. Огорченная она вернулась в отель и уже собралась в одиночку напиться, как вдруг пришла Люба.
«Презент» сделал свое дело. Подвыпившая Люба вдруг призналась, что дом, ребенок и бундестаг в очках принадлежат не ей, а некой фрау, у которой она работает домработницей. А так как визу Люба просрочила полтора года назад и находится здесь нелегально, то платят ей сущие копейки. На вопрос Зины – можно ли, пока не открылось ее собственное кафе, официально оформиться поварихой в какой-нибудь ресторан — Люба захохотала, как гиена. Угомонившись, она сказала, что если Зина не еврейка или этническая немка, то варианта всего два – выйти замуж за кого-нибудь херра или надеть хиджаб, нарисовать брови, усы и прикинуться беженкой из Сирии, и вообще борщи и пельмени на фиг никому не нужны, и пора уже учиться стряпать халяльный суп и штудировать законы шариата, потому как скоро тут настанет всем полный швах, и немцам тоже — беженцы лезут изо всех щелей своей голожопой африки, а нормальным людям уже дышать нечем…
Посреди монолога Люба вдруг спохватилась, что ей надо бежать. Она подает ужин ровно в восемь семнадцать, и опаздывать никак нельзя. Зину неприятно поразили эти семнадцать. Она даже борщ варила на глазок и по вкусу, а уж ела вообще, когда вздумается, и даже ночью. «Тебе надо сначала научиться «шпрехен зи дойч», — напоследок сказала Люба. – Без «дойча» даже задницы пенсионерам подмывать не доверят. И замуж не пустят». Зина загрустила. Немецкие слова напоминали ей поезда дальнего следования, которые гремят вагонами и никак не заканчиваются. Да и задницы – это совсем не то, что она видела в своих ежедневных мечтах.
Оставалась неделя до окончания визы, и надо было что-то срочно придумать…
Продолжение следует…
Источник: Сноб, Зина эмигрирует
Рекомендуем прочитать: Представители научного сообщества России массово эмигрируют
Миграционные услуги | Переправа